Памяти оставленных хуторов

Сето или сету – маленький народ православной веры, говорящий на языке финно-угорской группы. Издревле живут в мире и дружбе с псковскими русскими – в одни церкви ходили и ходят, на одних кладбищах лежат. Но в конце XX века Сетомаа или Земля Сето оказалась разделена надвое российско-эстонской границей. На нашей стороне остались, в основном, старики, которые не могут покинуть родные дома и могилы предков, на той стороне – их многочисленные дети, родственники.

Исход сето с родных хуторов в Эстонию начался в 1950-х с расцветом коллективизации (после революции нынешний Печорский район Псковской области был в составе Эстонской республики, советские преобразования начались здесь лишь после войны), и практически завершился в 1990-х. Так получилось, что я стала свидетелем и непосредственным участником этих трагических событий.

Деревни сето в Печорской крае чередуются с русскими, рядом с нашей – русская деревня Прудище, чуть дальше – Рачево. Каждая деревня живет обособленно – это связано и с характером сето и с языковыми трудностями. Язык общения – это барьер.

Каждое утро ко мне приходила старейшая жительница деревни, Матрена Лыхмусаар с пучком зеленого лука в руках. Она очень активно что-то говорила, ей хотелось поболтать, но все работали в поле, а я ничего не понимала. Тем не менее, ритуал повторялся. Я брала лук, выучила единственное слово «айте», потом добавила «суур айте» - большое спасибо.

Соседка Натти Кюлаотс знала русские слова – когда-то в их доме жил председатель колхоза, она начала меня учить и постепенно я привыкла к простой бытовой речи. Она же первая принесла мне вещи, вошедшие в экспозицию будущего музея – «боговы полотенца» - длинные, сотканные на станке льняные полотна с традиционными геометрическими узорами – ими украшали икону в красном углу.

Первым о музее сето заговорил главный агроном здешнего колхоза Николай или Ника Тапер, пользовавшийся огромным авторитетом среди местных жителей. Он жил на соседнем хуторе в большом доме, окруженном красивыми каменными службами. За плечами у него было два высших образования – в Тартусском университете и Сельхозакадемии. Еще до распада СССР – в самом конце 1980-х, когда началась вторая волна массового переселения сето в Эстонию, Ника сказал: «Будет граница – молодежь уедет, останутся только старики, а их век недолог. Надо сохранить память о народе. Давай, Татьяна, делать музей». И он всем вокруг стал говорить, чтобы сносили старые вещи ко мне в сарай.

И началось – сначала ближайшие соседи, потом уже и люди с дальних хуторов привозили мне прялки, замечательную деревянную мебель, ткацкие станки, сундуки, старые, изъеденные молью кафтаны, варежки, старинную, вручную еще сшитую обувь. Кто-то привез полуразвалившуюся телегу, зимой появились сани. Люди уезжали и не могли всё забрать с собой, да молодежь особо и не берегла старинные вещи, не понимая тогда их ценности – что-то дарили, что-то продавали за небольшие деньги. По-настоящему дорогие вещи я, пенсионер, покупать не могла – в моей коллекции, например, нет серебряных украшений, играющих важную роль в традиционном костюме женщины-сето.

Среди «привычной» старины были и совершенно уникальные предметы, например, сделанный вручную детский трехколесный велосипед с деревянным седлом и выкованными в кузнице рамой и ободами, или ботинок, кожаная подошва которого подбита крошечными – как отрезки спичек, деревянными гвоздиками – такие были мастера! Вообще, мужчины-сето, казалось, умели всё: и строить, и чинить технику, и пахать, и сеять, ухаживать за животными, выполнять любую тяжёлую работу до старости.

Дома сето отстояли друг от друга на значительном расстоянии, как бы подчёркивая характер жителей: каждый сам себе господин. Постройки отличаются от русских деревень: огромные сараи, сложенные из валунов, высокие крыши, большие фундаменты с использованием плитняка и гранита. Каким характером надо обладать, чтобы строить из валунов четырёхметровые стены? Каким трудолюбием?

Женщины все были сплошь рукодельницы – вязали, ткали, вышивали – без этих навыков не выйти замуж! Когда я приехала, многие хозяйки умели еще работать на деревянном ручном станке – ставе. Зимой пряли, сами красили шерсть, придумывали узоры для варежек – в них не только ходили зимой, но и работали летом – использовали в качестве рабочих рукавиц. Нарядные варежки на кладбище дарили на помин души.

У меня целая коллекция «боговых полотенец», которыми покрывали главную домовую икону – все они сотканы из льна на станке, так называемое браное ткачество, часто с вплетенными кружевами – работа, требующая невероятного усердия и мастерства. Что интересно, самые старые из них, XIX века - красные с цветными узорами. А после войны, когда здесь началась коллективизация, церкви закрывали, землю отобрали, богатых крестьян высылали в Сибирь, полотенца сначала стали темными, почти черными, а позже вытканные или вышитые узоры заменили простой набойкой – на богатое рукоделие уже не хватало ни времени, ни материалов. Сегодня эта коллекция встречает посетителей моего музея.

Официальное открытие музея состоялось в 1998 году – пришли знакомые, дачники из окрестных деревень, стали приезжать группы школьников. Постепенно сложился круг постоянных посетителей и добровольцев-помощников – петербургская художница Мария Турина, например, сделала трехмерные портреты некоторых из моих соседей-сето, мы их нарядили в традиционные костюмы – я могу многое рассказать о жизни каждого из них. Вот, например, Вера Тапер – сестра Ники, автора музея. Они были из богатой семьи, им повезло, потому что почти всех богатых сето после войны сослали в Сибирь. Таперы остались, но их родители не хотели «родниться» с бедняками, поэтому Вера и Николай всю жизнь прожили вдвоем, так и не создав собственных семей.

Через несколько лет Изборский музей-заповедник выкупил у моего соседа Лео Кюлаотс старый, сложенный из дикого камня дом, чтобы устроить там музейную этнографическую усадьбу. Теперь у нас в Сигово два музея сето практически друг напротив друга – они не конкурируют, но удачно дополняют друг друга. Государственный музей, где я несколько лет проработала старшим научным сотрудником, знакомит посетителей с традиционной архитектурой и этнографическими данными, а частная экспозиция имеет личностный аспект – несет память о конкретных жителях конкретных деревень – рассказывая их истории, я знакомлю посетителей с уникальной культурной сето, народа, который через века сумел пронести древние, подчас еще языческие традиции, давно утерянные в среде ближайших соседей – русских, эстонцев, латышей.

Я назвала свою экспозицию Музеем памяти крестьян сето. Он стихийно возник в огромном старинном сарае за моим домом, так там и остался. Здание давно требует ремонта и находится в аварийном состоянии. Но у меня нет на это ни денег, ни сил – музей не числится на чьем-либо «балансе». Каждую осень я забираю самые ценные экспонаты – костюмы, ткачество, вышивку в дом и тщательно упаковываю. Давая себе обещание, что этот музейный сезон последний, и больше проводить экскурсии я не буду – экспозицию давно пора перенести в более подходящее для нее помещение. Но весной, накануне майских праздников, с помощью соседей я вновь все аккуратно развешиваю и расставляю в музейном сарае, а 18 мая, в международный день музеев устраиваю День открытых дверей – для старых друзей и новых гостей.